|
Материалистическое понимание истории
Разработанное Гегелем идеалистическое понимание общественной жизни было признано Марксом в целом неприемлемым. Правда, Маркс высоко оценивал гегелевскую диалектику, подчеркивая вместе с тем, что его собственный диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью. Для Гегеля процесс мышления, который он даже превращает под именем идеи в самостоятельный субъект, есть демиург действительности, которая составляет лишь внешнее его проявление. У меня, - пишет Маркс, - «наоборот, идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней»[60].
Для намеченного Марксом превращения социалистического учения из утопии в строгую науку потребовалось показать, как объективный ход исторического развития сначала порождает капитализм, а затем ведет к замене его социализмом и коммунизмом. При решении данной проблемы Маркс руководствовался рядом взаимосвязанных предположений. Во-первых, это идея закономерного движения общества по ступеням исторического прогресса, каждая из которых характеризуется своими объективными внутренними противоречиями, а их разрешение обеспечивает переход на следующую, более высокую ступень. Во-вторых, это мысль о том, что капитализм есть наиболее развитая и высокая, в современных Марксу условиях, форма общественной жизни, и ее изучение позволяет также постичь сущность всех предшествующих исторических ступеней развития («анатомия человека - ключ к анатомии обезьяны»). Последнее допущение делало исследовательскую задачу Маркса более обозримой и позволяло ему сосредоточиться на разработке теории буржуазного общества, что он и проделал с исключительной глубиной и обстоятельностью в «Капитале». Наконец, в-третьих, это идея исторического материализма.
Исходя из позиций материалистического понимания истории, ведущей, определяющей стороной общественной жизни признается материальное производство. Поэтому, как подчеркивает Маркс, способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Именно трудовая материальная Деятельность рассматривается им как основа антро- по- и социогенеза, как фундамент всего многосложного строения общественного бытия.
Объективно складывающиеся в процессе материального производства экономические отношения между людьми составляют, с точки' зрения исторического материализма, тот реальный базис, на котором вырастает юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Производственные отношения выражают достигнутую ступень развития материальных производительных сил и в свою очередь, определяют господствующий тип социальных отношений, связанный с установившимися отношениями собственности. Производственно-экономические отношения указывают, кто в данном обществе является действительным хозяином в экономике благодаря принадлежащим ему средствам производства, а кто, будучи лишен собственности на них и являясь просто работником, своим трудом создает общественное богатство, в том числе и богатство своих хозяев.
Состояние производительных сил непосредственно выражается в отраслевой структуре хозяйственной деятельности и соответствующей ей профессиональной структуре занятого трудом населения, в его квалификационной структуре. Однако особенно важным в социальном плане, с позиций материалистического понимания истории, является то обстоятельство, что частнособственнические производственные отношения раскалывают общество на классы с противоположными экономическими интересами, вносят в социальную жизнь неустранимые черты антагонизма, непримиримой классовой борьбы, которая и признается главной движущей силой исторического развития.
Определяющие признаки классов - это именно экономические признаки, связанные с обладанием собственностью или ее отсутствием и, соответственно, с той или иной ролью классов в общественной организации труда, а также с размерами и способами получения их доли общественного богатства. Есть в обществе и такие социальные различия, которые имеют скорее естественно-биологический характер (половозрастные различия) или связаны с особенностями расселения людей, в том числе под влиянием климатических и других природных условий (территориально-поселенческие различия). К социальной сфере относят и этнические, а также, в известном смысле, религиозные различия. Сюда же включают область семейно-бытовых отношений. Все они тоже считаются в той или иной степени детерминированными состоянием экономики.
Следующий этап реализации материалистического понимания истории заключается в обосновании ведущей роли материально-производственной сферы,по отношению к политической и духовной областям общественной жизни. Классы, с точки зрения марксизма, считаются важнейшими элементами социальной структуры общества, экономическую структуру которого составляет частная собственность на средства производства. Вместе с тем неоспорима экономическая необходимость обеспечения целостности и устойчивости общественного организма, без которой невозможно эффективное соединение рабочей силы со средствами производства, не принадлежащими работникам и являющимися для них орудиями эксплуатации. Существующее в классовом обществе социальное неравенство чревато разрушительными конфликтами. Для их погашения, а также для обеспечения гарантий функционирования материального производства на антагонистической основе складывается система государственного управления, подчиняющего трудящееся большинство эксплуататорскому меньшинству. Целостность общественного организма достигается, таким образом, посредством принуждения, подчинения одних групп воле других.
Для того чтобы систематически осуществлять принуждение, необходимы специализированные институты власти и соответствующие им механизмы и процедуры, в ряду которых особую роль играет правосудие. Право понимается при этом как воля господствующего класса, возведенная в закон и придающая явный и единообразный характер требованиям, предъявляемый государственными властями по отношению к управляемым ими социальным группам или отдельным лицам.
Политика, в марксистском ее толковании, предстает как концентрированное выражение экономики, опосредуемое сложившейся социальной структурой общества и соответствующей расстановкой классовых сил, диктующей конкретные формы и цели политической деятельности. Экономическая деятельность считается объективной и выступает в качестве материальной основы жизни людей, сферы их жизнеобеспечения. Социальные различия тоже в значительной мере объективны, а соответствующие общности людей складываются стихийно, без какого-то предварительного осмысленного плана. Напротив, в сфере политики неосмотрительно, да и, как правило, просто невозможно полагаться на самотек, естественный ход событий.
Политические институты и отношения формируются осознанно и целенаправленно. Выражая соответствующие интересы, они испытывают на себе влияние определенных идей и концепций. Внутренняя логика политической и правовой жизни общества предполагает опору на те формы общественного сознания, в рамках которых осмысливаются новые обстоятельства, радикально отличные от состояния первобытной социальной однородности.
Корни некоторых форм общественного сознания (нравственности, религии, искусства) уходят в отдалённое первобытное прошлое. Однако, наряду с ними, в классовом обществе складываются и получают самостоятельное и зрелое развитие такие специфичские для него феномены духовной жизни, как правосознание и политическое сознание, наука и философия, экономическое сознание. Возможность и необходимость становления и самостоятельного развития целого ряда форм общественного сознания объясняется, исходя из позиции материалистического понимания истории, тем, что достигнутый уровень производительных сил делает экономически оправданной частнособственническую организацию хозяйственной жизни, последняя ведет к социальной дифференциации и политической организации общества, а все это, вместе взятое, резко повышает, так сказать, нагрузку на общественное сознание, качественно усложняет его функции. Вместе с этим складывается и слой людей, свободных от каждодневного изнурительного физического труда и способных в принципе заниматься привилегированной духовной деятельностью. В итоге над обыденным уровнем духовной жизни вырастает, надстраивается особый, специализированный ее уровень, а в структуре духовной сферы вычленяется целый ряд отраслей, связанных с соответствующими формами общественного сознания.
«Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и материальное общение людей, в язык реальной жизни. Образование представлений, мышление, духовное общение людей являются здесь еще непосредственным порождением материального отношения людей. То же самое относится к духовному производству, как оно проявляется в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т.д. того или другого народа. Люди являются производителями своих представлений, идей и т.д., - но речь идет о действительных, действующих людях, обусловленных определенным развитием их производительных сил и - соответствующим этому развитию - общением, вплоть до его отдаленнейших форм. Сознание никогда не может быть чем-либо иным, как осознанным бытием... Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками. Таким образом, мораль, религия, метафизика и прочие виды идеологии утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей деятельностью также свое мышление и продукты своего мышления»[61].
Утверждения, отказывающие сознанию в какой бы то ни было самостоятельности, во многом объясняются остротой полемики с теми современниками Маркса, которые были склонны, в духе преобладавших тогда идеалистических представлений, абсолютизировать самобытность в универсальную творческую силу сознания, созидающего даже из самого себя все многообразие материальной действительности. Энгельс в своих работах позднего периода отмечает, что акцентирование экономического момента в качестве единственно определяющего ход исторического развития превращает это утверждение в абстрактную и бессмысленную фразу. В реальной жизни значимым оказывается не только экономическое положение, но и протекание различных надстроечных процессов, характеризующих политические отношения, правовые формы, а также отражение всех этих действительных битв в мозгу их участников, политические, юридические, философские теории и религиозные воззрения. История делается таким образом, что конечный результат всегда получается от столкновения множества отдельных воль, формирующихся в особых жизненных обстоятельствах.
По Марксу, в истории выделяется ряд последовательных ступеней, называемых общественно-экономическими формациями, каждая из которых выражает некоторый качественный тип организации общественной жизни. В свою очередь, каждый такой тип основывается на определенном способе производства материальной жизни и включает в себя соответствующие ему юридическую и политическую надстройку, совокупность социальных общностей и отношений между ними, а также те формы общественного сознания, с помощью которых люди осмысливают свое бытие и формулируют цели деятельности.
На известной ступени развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, основанными на утвердившейся форме собственности. Эти отношения начинают сковывать развитие производительных сил, и тогда начинается эпоха социальной революции. Социальная революция есть способ перехода от одной общественно-экономической формации к другой путем изменения формы собственности, замены старого способа производства новым, более прогрессивным, и преобразования всей идеологической надстройки. В осуществлении этого перехода важную роль играет состояние общественного сознания. Социальной революции предшествует революция в умах людей, которая отрицает значимость устаревших общественных форм, ранее казавшихся незыблемыми и священными, и активизирует творчество нового.
Марксову, как и гегелевскую, схему всемирной истории, отличает декларируемая монистичность исходных установок, или признание в качестве основания общественной жизни единственного начала (материального, по Марксу, идеального - по Гегелю). Благодаря такому теоретическому упрощению картины социальной жизни, в которой реально переплетены и взаимосвязаны материальные и духовные стороны, всемирную историю удается представить как внутренне последовательный однонаправленный процесс. При этом предполагается, что за множеством продуманных или же спонтанных устремлений и действий отдельных личностей и их групп скрывается вполне рациональная общая структура исторического развития, законы которого могут быть познаны и практически освоены людьми.
Удивительная стройность социально-философской концепции Маркса не может скрыть то обстоятельство, что некоторые ее моменты являются малоубедительными или не выдержали проверки жизнью. Так, не оправдался прогноз Маркса относительно степени остроты противоречий современного ему капитализма и их губительности для этого общественного строя. То, что представлялось Марксу свидетельством дряхления капитализма и близкой его гибели, на самом деле оказалось скорее болезнью роста. Капитализм обнаружил такие способности модификации и адаптации к новым обстоятельствам, которых Маркс не смог даже предположить. Сомнительны в теоретическом плане и утверждения относительно того, что усилиями несовершенных людей, несущих на себе неизгладимые следы сформировавшего их антагонистического общества, может быть построено совершенное, гармоничное общество, избавленное от социальной несправедливости непримиримых противоречий, и притом путь к безнасильственному общественному строю пролегает через самые острые формы насилия одного класса над другим. Более того, если признать, вслед за
Марксом, что всякая классовая идеология своекорыстна и содержит неустранимые элементы искажения действительности, то, будучи последовательными, мы должны распространить этот вывод и на идеологическую конструкцию, разработанную самим Марксом и выражающую, по его убеждению, коренные интересы рабочего класса.
Тезис об особом праве пролетариата на абсолютную историческую истину тоже не является убедительным. Истина эта, если понимать под ней социально-философскую концепцию Маркса, приносится рабочему классу его идеологами как бы в готовом виде. Как и всякая теория, она строится путем использования определенных упрощений и недоказуемых исходных посылок, вследствие чего претензии ее на неоспоримость лишены серьезных оправданий. Идеология рабочего класса имеет право на существование в такой же мере, как и теоретическое выражение интересов и устремлений других социальных слоев и групп, но едва ли следует особенно настаивать на том, что в разворачивающейся полемике идеологий истина сосредоточена только на одной стороне, а все другие стороны обречены на неискоренимые заблуждения.
Есть в рассуждениях Маркса еще один очень важный момент. Действительным материальным фундаментом общественной жизни, с его точки зрения, является не какая-то вещь, а особый вид деятельности - человеческий труд как важнейшая форма общественно-исторической практики. Практика же, понимаемая как предметная преобразующая деятельность;, имеет целесообразный характер и пронизана сознанием; она неразрывно соединяет моменты материального и духовного, в отношении которых недостаточно убедительным оказывается рассуждение об абсолютной первичности. Таким образом, тезис о чисто материальном характере общественного бытия приобретает во многом условный характер.
Если человеческие идеи и чувства являются продуктами материального процесса их жизни, то и, наоборот, сам этот материальный процесс выступает в качестве своеобразного порождения духовной активности людей. Так, развитие производительных сил общества основывается на прогрессе знаний; при этом фундаментальный научный поиск, дающий в конечном итоге наиболее глубокие и масштабные практические результаты, не является простой реакцией на «злобу дня», а скорее выражает творческую активность человеческого духа, соотносящуюся, конечно, в своих конкретных проявлениях с определенными обстоятельствами времени и места, но отнюдь не сводимую к ним. Духовные, идеальные побуждения существенным образом влияют и на революционно-практическую деятельность преобразования общественных отношений, сообщая ей тот или иной баланс моментов разрушения и созидания, ту или иную степень ожесточения и насилия.
В данной главе мы ограничимся обсуждением лишь проблем социальной философии Марксизма, поскольку они наиболее ярко выражают его специфику. Другие темы марксистской философии будут рассматриваться в последующих главах.
Раздел II ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОЙ ФИЛОСОФИИ
СОВРЕМЕННАЯ СИТУАЦИЯ И НОВЫЕ ПУТИ РАЗВИТИЯ ФИЛОСОФИИ
XX в. еще не стал для нас удаленным историческим прошлым, которое является предметом отстраненного сущностного постижения; у нас пока еще нет внешней по отношению к нему точки зрения. Однако мы остро ощущаем, что уже долгое время в мире нашего бытия происходят перемены, имеющие фундаментальное значение. Об этом свидетельствуют масштабные исторические события, глубинные изменения в науке и технике, в искусстве и религии, в политике и морали. В многоголосье посланий, с которыми обращается к нам современность, звучит и голос философии, претендующей на роль теоретического самосознания нашей эпохи.
Между Новым временем и современностью нет явного разрыва, но есть такое развитие тенденций, идущих из прошлого, которое в итоге радикально изменило ситуацию и поставило человечество перед необходимостью иного, чем прежде, мировоззренческого самоопределения. Сопоставление нынешних обстоятельств с ситуацией эпохи Возрождения или начального этапа Нового времени, когда тоже происходили фундаментальные социально-культурные преобразования, обнаруживает серьезные различия, которые сказываются на общей духовной атмосфере. Четыре- пять веков назад ощущалось огромное воодушевление, открывались небывалые перспективы восходящего развития. На место одряхлевшей и, как полагали, бесплодной средневековой учености вставала новая наука, обещавшая действительные знания и господство с их помощью над внешними условиями человеческого бытия. Рушились устаревшие формы общественной жизни и их идеологические подпорки, которые подвергались острой критике и осмеянию. Новые общественные установления, направляемые новым мировоззрением, казались способными реализовать в отношениях между людьми созидательную мощь и гуманистический потенциал человеческого разума. Небывалый подъем наблюдался в сфере искусства. Рождался новый человек - свободный, сильный, целеустремленный, вооруженный знаниями и верой в будущее, сочетающий личную выгоду с общественным благом.
В течение двух последних столетий науки поднялись на небывалую высоту. Сложилась единая мировая наука, являющаяся основой современных технико-технологических нововведений. Неузнаваемо изменилась организация материального производства, резко выросла его результативность; радикально преобразились сферы быта и досуга, трансформировалась вся система человеческого общения. Знание стало главным экономическим ресурсом, и мы уже, можно сказать, погружены в ноосферу - сферу разума, возвысившуюся над всеми прежними оболочками нашей планеты. Однако все ли благополучно в этой ноосфере?
Знания, составляющие ее, разительно непохожи на те, с которыми связывали свои надежды корифеи философской и научной мысли Нового времени. Тогда в качестве образцовых рассматривались законы механики, открытые великим Ньютоном. Еще основоположник позитивизма Конт пренебрежительно относился к вероятностным соотношениям, полагая, что всем этим неточностям и мелочным конкретизациям не место в подлинной науке, ориентированной на всеобщие и вечные законы. Однако в течение XIX в. в науку широко входят вероятностно-статистические методы исследования. Обнаруживается, что статистические законы имеют более глубокий и фундаментальный характер, нежели динамические законы, выражающие однозначную связь параметров опыта. Возможность строгих и безупречных научных предсказаний и объяснений фактов становится все более проблематичной.
В XX в. возникает квантовая механика, выявляющая неприменимость к явлениям микромира многих привычных макромеханических понятий и представлений. Распределение вероятностей заменяет традиционные траектории движения частиц, утверждается дискретность энергетических и других, сопряженных с ними, физических параметров и т.д. Теория относительности опровергает представления об абсолютном пространстве и абсолютном времени, устанавливает изменчивость массы тел, их размеров и временных ритмов в зависимости от скорости их относительного движения, а также искривление пространственно-временного континуума под действием гравитационных масс. Немало нового вносят в понимание мироздания и другие отрасли естествознания. Синергетика вскрывает неразрывную взаимосвязь порядка и хаоса, объясняет процессы самоорганизации и упорядоченного поведения сложных нелинейных систем, продолжая ту линию научного познания, которая была начата кибернетикой, системным анализом, общей теорией систем. Вместе с этим радикально изменяются способы научного самопознания человечества, глубинные преобразования происходят в исторической науке.
Современная научная картина мира не просто более глубока и детализирована, чем та, которая рисовалась Ньютоном, она принципиально неоднородна, разные ее звенья слабо связаны между собой, и у нас сегодня есть гораздо меньше оснований, чем два-три века тому назад, утверждать, что Вселенная устроена на началах разума или что ее основания вполне доступны нашему познанию. Наука ныне не притязает на абсолютную истинность своих результатов. Непрерывным стал процесс критического переосмысления и пересмотра научных воззрений на мир, и в итоге мы уже не надеемся найти простые и ясные законы внешней природы, как, впрочем, и природы самого человека и мира его социальных связей.
Вызывает сомнения и результирующая практическая значимость науки, ее гуманистическая направленность. Широкие технические и технологические приложения науки создали угрозу глобальной экологической катастрофы. Современный человек ощущает себя придатком колоссальной машины, которая формирует его, задает ему определенный темп и ритм жизни, определяет его потребности и способы их удовлетворения, обезличивает его и деформирует его мировосприятие. Она вырывает человека из естественной среды обитания и заталкивает его в мегаполисы - уныло однообразные и бездуховные, при всей их пестроте и соблазнительности. Благодаря науке и технике, мы получили в свое распоряжение огромное количество новых предметов, жизнь стала более динамичной и напряженной; но действительная полезность этих предметов нередко весьма сомнительна, и в целом мы отнюдь не ощущаем себя более счастливыми людьми в сравнении с теми, кто наблюдал лишь начало этой великой эры научно-технического разума.
Поколеблены представления не только о рациональности корневых структур природного бытия, но и о господстве разума во внутреннем мире человеческой психики, а также и в организации общественной жизни. Уже в XIX в. некоторые писатели, философы, ученые обратили внимание на особую роль иррациональных, бессознательных моментов во внутренней жизни человека. Развитие научного познания привело к уяснению того обстоятельства, что наше мышление отнюдь не суверенно в своих действиях. Оно детерминируется не только категориальными его формами, как это установил еще Кант, но и стихией бессознательного в нас самих, а также социальной стихией, бурлящей вокруг нас. Множественность, разнородность, перекрещивающееся влияние этих факторов, которые воздействуют на человеческое мышление, ставят под сомнение обоснованность надежд на то, что нам удастся сохранить самообладание и не потерять рассудительность, которые так нужны сегодня, в безмерно усложнившихся обстоятельствах нашего бытия.
Мыслители прошлого полагали, что со временем удастся проникнуть в глубинные ритмы исторического бытия и поставить совокупный ход событий в общественной жизни под контроль человеческого разума. Однако уже Первая мировая война явилась не только военно-политической и социально-экономической катастрофой, но и всеобъемлющим крушением мировоззренческих устоев Нового времени. Были расшатаны или оспорены все ценности западной цивилизации, освоение которых и распространение по каналам образования и культуры не предотвратило небывалых и массовых вспышек зверства и наступления нового варварства - с кострами из книг, человеческими жертвоприношениями, истреблением целых народов и восстановлением диких инстинктов жестокости и разрушения.
XX в. отмечен грандиозным социальным экспериментом, идеологическое обоснование которого было выстроено с помощью одной из самых содержательных и богатых возможностями философских концепций. Ее творцы, несомненно, были гуманистами и людьми прогрессивных убеждений, уверенными в том, что они открыли строго научную истину общественного бытия, которая должна революционным путем претвориться в жизнь. Сегодня мы пожинаем плоды этого небывалого эксперимента.
XX век был наполнен революционными потрясениями, локальными и глобальными конфликтами, социальными и культурными разломами, расколами в человеческих душах.
Философия, осмысливающая наше время, вбирает в себя и, в меру своих возможностей, выражает этот предельный драматизм бытия. Она воспринимает философские учения предшествующих веков как благостную классику, которую нужно знать и которой можно восторгаться, но которую бывает непросто приложить к новым обстоятельствам.
Классический культ разума, уверенность в поступательности и неодолимости общественного прогресса, концентрация усилий на построении всеобъемлющих философских систем и склонность рассматривать индивидуальное человеческое бытие как простую иллюстрацию действия общих законов мироздания - все эти и некоторые другие характерные черты философии Нового времени подвергаются в наши дни критическому переосмыслению с учетом современного опыта познания и практической деятельности.
Конечно, философия Нового времени не была однородной. В ней были представлены различные мировоззренческие позиции и методологические установки, неодинаковой была социально-культурная база тех или иных учений. Но в целом эта философия имела нечто общее, которое в определенные периоды могли символизировать целостные теоретико-мировоззренческие концепции. Таковыми были, например, некоторое время учение Канта, а позже - система Гегеля. В современных условиях не наблюдается подобная, пусть и относительная, степень единства рационального мировоззрения.
Можно вместе с тем констатировать, что современная эпоха оказалась необычайно терпимой к разнообразию мировоззренческих идей и способов их оформления. В сознании философского сообщества постепенно утвердилось ощущение своеобразной неисчерпаемости мировоззренческой проблематики и оправданности различных подходов к ее разработке. Этому во многом способствовала дискредитация гегелевского панлогизма. Разные философские учения начинают рассматриваться как своеобразные мировоззренческие гипотезы, ни одна из которых не должна безоговорочно отбрасываться, даже если она малопривлекательна, шокирующе необычна.
Практически все влиятельные философские, как и религиозные, учения прошлого продолжают жить и в наше время, сохраняя определенное влияние на мировоззренческий климат эпохи. Некоторые из современных мыслителей направили свои усилия на переистолкование учений западной философской классики и восточных мировоззренческих концепций, адаптацию их к новым культурно-истори- ческим обстоятельствам. Другие, особо чувствительные к подземным толчкам, сотрясающим монолит западной цивилизации, пророчествовали о грядущих катаклизмах и бурях, возлагали надежды на сверхчеловека и т.д. Широко распространились установки на специализацию философских исследований, ограничение их разработкой какой-то одной узловой проблемы, причем получаемые результаты порой становятся непонятными и неинтересными большинству образованных людей. Тем самым создается определенная угроза для сохранения целостности философского сообщества, обеспечения взаимопонимания между его представителями, а вместе с этим и опасность существенного ослабления позиций философии в современной духовной жизни, угроза обесценивания теоретического мировоззренческого мышления и замещения его враждебными разуму формами мировоззрения.
Многообразие и сложность новых мировоззренческих задач обусловили мозаичность картины современных философских исканий. Однако в этой мозаике можно все же выделить некоторые сквозные темы, которые традиционны для философии и, вместе с тем, содержат немало такого, что выражает специфику нашей эпохи.|Так, общим и значимым для многих философских направлений является вопрос о бытии. Но в наши дни внимание концентрируется не просто на прояснении первоосновы всего сущего, а скорее на установлении того, в каком опыте дано нам подлинное- бытие - в опыте ли нашего разума, в мышлении, в понятиях, или же в потоке непосредственных и внерациональных переживаний собственного бытия. Современные трактовки бытия подчеркивают, как правило, его открытость новому, принципиальную незавершенность, непредзаданность.
При этом учитывается, что новое, которое врывается в наше бытие, проистекает не только от влияния природных, космических стихий, но и, в значительной степени, от собственной человеческой активности. Наше время с небывалой остротой поставило давний философский вопрос о человеке, его противоречивой сущности, его способности управлять ходом событий или, по крайней мере, сохранять
человеческое достоинство перед лицом демонических сил социального давления, небывалых потрясений, обесценивания прежних ценностей. И как бы ни подчеркивалась мощь иррационального в человеке и в мире его бытия, все же специфика человеческого реагирования на обстоятельства связывается преимущественно с опорой на знание, а не на инстинкты. Поэтому в наше время нисколько не теряет своей актуальности старый философский вопрос об особенностях познания - естественнонаучного и гуманитарного, научного и вненаучного. Философские исследования нередко даже сближаются к конкретно-научным поиском, пронизываются его проблематикой. Однако там, где все же удерживается специфика философского, рационально-мировоззренческого подхода, углубленная разработка какой-то отдельной проблемы сопрягается с размышлением о мире в целом.
Обратной стороной дифференциации философских позиций и дробления философской проблематики является усиление тяги к восстановлению целостности и приемлемой взаимосогласованности совокупного миропонимания, достижению определенного мировоззренческого единства в рамках сохраняющегося разнообразия. Ощущается подспудное, а порой и явное стремление к философскому синтезу. Мировоззренческая разобщенность отнюдь не воспринимается большинством современных философов как очевидная самоценность. Наблюдается известная готовность к мировоззренческому диалогу, связанная с отказом от чрезмерной категоричности оценок и выводов. В частности, налаживается диалог между религиозными и светскими мыслителями.
Современное человечество не имеет единой веры - в какого-то определенного бога, в науку, в прогресс, в высшее значение некоего класса, расы, государства и т.д. Существует ясное понимание связи между категоричным универсалистским мировоззрением и социальным диктатом, тяготеющим к тоталитаризму. В начале XXI в. мы наблюдаем отчетливое усиление тенденций, нацеленных на диалог культур и мировоззрений.
Показательно, что эта же устремленность к единению мировоззренческих установок и жизненных целей людей на основе высших ценностей бытия была продемонстрирована еще столетие назад, в самом начале современного этапа развития философии.
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:
©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|