КУЛЬТУРЫ РОССИИ НА ПЕРЕЛОМЕ ЭПОХ 6 глава

И все же уважение к книге, чтению, как форме досутового занятия, было предпочтительнее музицирования. Конечно же, отношение к книге во многом зависело от образования, культуры и, наверное, тем­перамента конкретной личности. Старик Гринев («Капитанская дочка» А.С. Пушкина), например, читал «Придворный календарь, ежегодно им получаемый». Читал истово: «чтение это производило в нем уди­вительное волнение желчи». Отчего супруга его «старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный календарь не попадался ему на глаза иногда по целым месяцам»².

Вспомним и незабвенного Манилова («Мертвые души» Н.В. Гого­ля), у коего в кабинете «всегда лежала какая-то книжка, заложенная закладкою на 14 странице, которую он постоянно читал уже два года»³.

Для подобных книгочеев книга была всего лишь забавою, ритуа­лом, который не принято было нарушать. Граф Завадовский как-то признавался: «в дурную погоду «читаю», подчеркивая тем самым, что в хорошую погоду есть масса иных, более приятных развлечений. Подобные книгочеи чаще всего брали в руки книгу всего лишь для того, чтобы «полистать листочки», а затем и сладко «подремать».

Тем не менее по мере распространения книги, появлялись книжные лавки, публичные и домашние библиотеки. Естественно, первоначаль­ный состав домашних библиотек, как в городской, так и в сельской усадьбе, не отличался особенным разнообразием и глубиной. В основ-

¹ Глинка М.И. Записки, - Л., 1953. - С. 25-26.

² Пушкин А.С. Поли. собр. соч. - Т. VI. - С. 396.

³ Гоголь Н.В. Собр. худож. произвед. - Т. V. - С. 35.

ном здесь можно было встретить различные календари, нраво-учитель-ные романы, вроде «Злосчастного замужества девицы Гарви», «Несча­стного Никанора или приключений российского дворянина», истори­ческие книги: «Жизнь Александра Македонского», «Разорение Иеру­салима» и др. Характер усадебных библиотек стал меняться по мере увлечения обществом модными идеями Вольтера и Руссо. В России конца XVIII в. имя Вольтера стало знаком приобщения к современной культуре. Его можно было не читать, но иметь в своей библиотеке его книги было необходимо.

Во второй половине XVIII в. «толстые» журналы (термин второй половины XX в. - В.Г.) стали неотъемлемой частью литературной жиз­ни страны. А стало быть, и домашнего чтения. В 1774 году, в канун Рождества Христова, появился первый журнал для «развлекательного чтения» - «Музыкальные увеселения», а в 1779 году - первый русский журнал для женщин «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета». Журналы рождались не только в столице, но и в провинции. Так, в 1786 году в Ярославле вышел первый провинци­альный журнал «Уединенный пошехонец», в котором, помимо ново­стей, публиковались и литературные произведения. Журналы сразу же стали необыкновенно популярны, и не было, наверное, ни одной до­машней библиотеки, в которой не было бы хотя бы одного из них.

Но, пожалуй, самой большой популярностью у читателя пользова­лись сатирические журналы «Трутень», «Живописец», «Кошелек», издаваемые Н.И. Новиковым, «Сатирический вестник», издаваемый Н.И. Страховым, и др. Пафос сатирических обличений, выливающий­ся на страницы этих журналов, был обусловлен усилением той роли, какую в духовной жизни России играли идеи французских просвети­телей, активно распространявшиеся в стране. Их духовными «учени­ками» в России были Д.И. Фонвизин, А.П. Сумароков, Н.И. Новиков, публиковавшие свои произведения на страницах отечественных сати­рических журналов. И эти произведения пользовались определенной признательностью читателей. По крайней мере тех из них, кому не безразлична была судьба России, кто не был слеп и глух к тем пробле­мам, что вечно ее угнетают.

Говоря о журналах, имеющихся во многих домашних библиотеках, нельзя не упомянуть и о газетах. Первыми периодическими изданиями в России очевидно следует считать рукописные старинные «Ведомос­ти», которые начали выпускаться еще в 1621 году. В основном это были переводы материалов европейских газет того времени. Материалы эти называли «курантами»; составлялись они дьяками Посольского прика­за и предназначались только для царя и его приближенных. С 1631 года в Россию стали поступать в большем объеме европейские газеты (прежде всего французские, немецкие, голландские).

Первая же русская газета «Ведомости» родилась по указу Петра I 2 декабря 1703 года. Печаталась она в количестве тысячи экземпляров и сообщала о «военных и иных делах, достойные значения и памяти,

случившиеся в Московском государстве и во иных окрестных странах». Особенно развилось газетное дело во времена Екатерины II, когда, помимо газет общего характера, возникают специальные газеты (по отраслям знаний), а также газеты, выходящие в провинции.

Не будет ошибкой утверждать, что к подъему в русском обществе интереса к чтению книг, журналов, газет причастен Н.М. Карамзин. Именно ему удалось особенно приохотить русского человека к чтению и стать самым читаемым и почитаемым автором. Увлекались не только его «Историей государства Российского», но и его повестями, его же «Дневником русского путешественника» и др. Не было домашней библиотеки, в которой не было бы книг Н.М. Карамзина.

Впрочем, в ряде усадеб, особенно принадлежавших просвещенным людям, были собраны великолепные библиотеки. Это было характерно для тех домов, где господство французской речи не исключало уваже­ния к русским традициям, русской культуре. Надо заметить, что ува­жительное отношение в русском обществе к отечественной культуре стало упрочиваться после войны 1812.года. В.Г. Белинский был прав, когда писал, что именно при Александре I «образование все более и более проникало во все углы огромной провинции, усеянной помещи­чьими владениями. Таким образом формировалось общество, для ко­торого благородные наслаждения бытия становились уже потребно­стью, как признак возникающей духовной жизни»¹.

Именно там, где существовали первоклассные усадебные библио­теки, собранные к тому же несколькими поколениями семьи, и увле­кались в часы досуга чтением вслух - еще одной формой досугового времяпрепровождения. Занимались этим обычно либо перед обедом, либо вечером, после ужина. Во многих усадьбах это стало своеобраз­ном семейным ритуалом, собиравшим в гостиной всю семью - от мала до велика.

Интересно проследить, как менялись вкусы читающей публики. Сошлюсь на СП. Шевырева², который писал: «Круг чтения распрос­траняется все более и более. При Ломоносове чтение было напряжен­ным занятием, при Екатерине стало роскошью образованности, приви­легией избранных, при Карамзине - необходимым признаком просве­щения, при Жуковском и Пушкине - потребностью общества»³.

И действительно, если бестселлером, говоря современным языком, в конце XVIII в. были романы, например, В. Нарежного («Российский Жиль Блаз...», «Бурсак» и др.), а в начале XIX в. - романы М. Загос­кина («Юрий Милославский», прежде всего) и И. Лажечникова («Пос­ледний Новик», «Ледяной дом» и др.), то в 50-е годы и годы после­дующие — произведения Ф. Достоевского, И. Тургенева, Н. Лескова,

¹ Белинский В.Г. Собр. соч.: В 9 т. - Т. 6. - М., 1981. - С. 375.

² Шсвырсв СП. (1806-1864), историк литературы, академик Петербургской АН (1847).

⁵ Шсвырсв СП. Обозрение литературы за прошедший год. - Московский наблю­датель, 1837. - № 1. - С. 9.

Л. Толстого. Фабульно они были менее занимательны произведений тех авторов, что находились под явным влиянием Вальтера Скотта (вспом­ним, что и Пушкину предлагали переделать его «Бориса Годунова» в роман «на манер Вальтер Скотта»). Однако для русских литераторов главным было прежде всего - показ «диалектики души» изображаемо­го персонажа, демонстрация процесса его нравственного либо совер­шенствования, либо распада. Отсюда и стремление авторов привлечь внимание читателя к какой-либо серьезной проблеме и лишь попутно занять его досуговое время, «развлечь», дать «отдохновение».

Отнесем к интеллектуальным формам досуга и ведение альбомов -занятие весьма распространенное в первой половине XIX в. И не только среди женщин и девиц, но и среди молодых людей. Разумеется, они весьма отличались по содержанию. Альбомы женщин, по свидетель­ству П.Л. Яковлева, не имели «своего особенного характера» и весьма были подвержены «обстоятельствам, связям и капризам хозяйки». Альбомы девиц содержали «советы от матери, стихи французские, английские, итальянские, выписки из Жуковского, рисунки каранда­шом. Травки и сушеные цветы между листами». Альбомы молодых людей полны были обычно рисунков «казаков, гусар, улан, разбойни­ков». Здесь нередко можно было встретить массу «измаранных листов, много карикатур, выписки из Пушкина»'.

Альбом был своеобразной формой интеллектуальной игры. На его страницах появлялись стихи в адрес хозяйки, пожелания, эпиграммы в адрес ее гостей (порой, довольно острые), рисунки, карикатуры и пр. В итоге альбом обретал высокую ценность, ибо заполнялся автографа­ми весьма известных людей (литераторов, художников, актеров и др.). Иные записи, принадлежавшие перу А. Пушкина, М. Лермонтова, Е. Баратынского, П. Вяземского и др., составляли подлинное украше­ние таких альбомов. По свидетельству Яковлева, многие из них были «драгоценнее всех диссертаций, коими похвалиться может счастливая Россия со времен Тредьяковского до наших дней».

Разумеется, альбом существовал не только для записей тех или иных пожеланий и мадригалов. Альбом был непременным участником лите­ратурных или музыкальных вечеров, званых обедов и пр. Его каждый мог взять в руки, почитать, полистать, надписать или хотя бы что-то добавить. Иначе говоря, это было средство установления контакта в общении гостей. Точнее говоря, укрепление первоначальной формы общения, особенно для человека, впервые появившегося в данном обществе.

Так, в сочетании развлекательных и интеллектуальных процессов развивалась сфера досуга светского, дворянского общества. Впрочем, надо заметить, что наш разговор был бы неполным, если бы мы не упомянули о тех формах досуга, что имели, скажем так, оздоровитель­ный характер. (В данном случае, автор имеет в виду всего лишь те

¹ Цит.: Марченко Н. Приметы милой старины. - М., 2002. - С. 138-139.

досуговые занятия, которые направлены были на укрепление здоровья их участников, но при определенной зрелищности, театральности дей­ствия.) При этом не будем забывать, что увлечение собственно спортив­ными развлечениями (борьбой, боксом, футболом и пр.) будет харак­терно лишь для второй половины XIX в.

Первоначально спортивным занятиям отдавали свой досуг люди весьма состоятельные. Перелистывая дореволюционные справочники, можно обнаружить различные спортивные общества: «Общество гим­настов», «Общество любителей лыжного бега», «Лыжный клуб» и т.п. Одним из первых спортивных обществ в России был яхт-клуб «Нев­ская флотилия», созданный в 1718 году; его устав Петр I утвердил 23 апреля 1728 года. Позднее, в 1848 году, был создан «Император­ский яхт-клуб», рассчитанный только на представителей высшего све­та. Да и в списках членов иных спортивных обществ и клубов значатся достаточно известные фамилии потомственных князей, графов, фабри­кантов, именитых купцов и т.п. Например, во главе московского яхт-клуба, насчитывающего 94 судна, стоял «коньячный король» Шустов.

Из спортивных развлечений XVIII в. стоит упомянуть карусель (не путать с каруселью, устанавливаемой в парке для кругового катания!). «Карусель - это конная игра, точнее - представление, в подражание рыцарским турнирам»'. Это были конные состязания с использовани­ем оружия, применяемого против манекенов. Для подготовки к подоб­ным соревнованиям были изобретены и механические карусели (те самые, что и устраивают ныне в парках). Вот такую-то механическую карусель и привез в Россию Петр I.

Первая конная карусель была проведена только при Екатерине II в Петербурге в 1766 году. В представлении были задействованы как колесницы, так и всадники. Колесницами управляли дамы, кавалеры же, естественно, были на конях. Все это было организовано в четыре конные кадрили (т.е. отряда), каждый из которых был в костюмах либо славянских, либо римских, либо турецких, либо индусских.

Действо начиналось с красочной процессии, которая по улицам Петер­бурга двигалась к огромному деревянному амфитеатру, вмещающему несколько тысяч зрителей, построенному на площади перед Зимним двор­цом. Проект амфитеатра был разработан архитектором Ринальди.

Участники соревнований в сопровождении конвоя церемониймей­стеров, трубачей и герольдов прибывали к главным воротам амфите­атра. Под звуки труб и литавр публика занимала свои места. Ажиотаж среди населения Петербурга был очевидно значительный, ибо, как сви­детельствуют современники, такое «великое стечение народа по ули­цам в то время было, того описать невозможно, ибо как в амфитеатре и по сторонам и на кровлях бесчисленное множество...»².

¹ Даль В. Толковый словарь... - Т. 2. - Ст. 234.

² Цит. по: Захарова О.Ю. Светские церемониалы в России XVIII - начала XIX в -М, 2001. - С. 107.

Действо заключалось в метании дротиков в цель (дамы), отрубании мечами голов манекенов или прокалывании их же кольями. Победите­лей венчали лавровым венком, им вручали призы. По окончании дей­ства приглашались все участники карусели на ужин, а затем и на «бал в масках».

Хотя представление карусели и вызывало определенный интерес как в светских кругах, так и у представителей иных сословий, сподобив­шихся стать ее зрителями, оно не характерно для культуры России. Проведена была карусель еще несколько раз и постепенно сошла на убыль. В конце концов, каруселью стали называть исполнение верхом на лошади различных танцев.

То, что конная карусель не прижилась в досуговой сфере России, вполне объяснимо. Она - порождение рыцарских времен, зарождение которых историки относят к началу второго тысячелетия нашей эры. Можно согласиться с исследователем карусели В. Назаровым, который определяет три причины того, почему феномен рыцарства западно­европейского типа не получил своего развития в России. Это и «недо­статочные экономические возможности. Рыцарство, как факт социаль­ной структуры, не могло существовать в немногочисленных экземпля­рах». Это и «отсутствие майората в Средневековой России», т.е. практики единонаследия. Традицией, идущей от дедов и прадедов, было дробление своих вотчин по числу наследников. Что, естественно, приводило «к деградации не только изначального хозяйства, но и к «деградации таких наследников, как воинов-профессионалов». Это, наконец, и отсутствие крестовых походов, да и вообще каких-либо «военных завоевательных кампаний, организованных не по инициати­ве и не под руководством князей-суверенов»'.

Однако к справедливым суждениям исследователя следовало бы и еще кое-что добавить. Свято блюдя память предков, трудно было за­быть о том, что некогда (в XIII в.) рыцари, посягавшие на русские земли, были разбиты в результате Ледового побоища. Рыцари, в вос­приятии русских людей, в их памяти, всегда творили зло: сжигали города, убивали и насиловали женщин, бросали в огонь малых детей и т.п. Иначе говоря, рыцари (или «псы-рыцари», как их называли) были олицетворением зла; это был четко определенный «образ врага», гово­ря современным языком.

Помня о бедах, которые России всегда несло рыцарство, народ не мог понять и принять как существовавший кодекс рыцарской чести, так и сам образ жизни рыцарей. Такие компоненты этого кодекса, как следование добродетели, сохранение собственного достоинства, охра­на достоинства слабейшего, вступали в сознании русского человека в противоречие с реальными поступками рыцарей - завоевателей Рус­ской земли. Иначе говоря, рыцарство — это особая философия, взра-

¹ Назаров В. Честь боярская. Существовало ли рыцарство на Руси в XIII-XV ве­ках? - Родина, 2003. - № 12. - С. 55.

щенная в условиях европейского менталитета, сформированного куль­турой Ренессанса.

Россия, хотя и тянулась к Европе, развивалась на иных магистра­лях. Она не переживала эпохи европейского Ренессанса. Она могла лишь умозрительно воспринимать многие традиции и обычаи европей­ской культуры. Многие из которых были ей, в сущности, в силу иного развития, чужды и непонятны (как, например, поклонение женщине, выражавшееся в наличии у каждого рыцаря «дамы сердца», в честь которой он обязан был слагать стихи и совершать подвиги на турнирах или конных каруселях). Конная карусель - одна из таких традиций, не затронувших души русского человека.

И напротив - скачки, с их удалью и азартом, были русскому чело­веку более близки и понятны. Они напоминали о битвах и набегах древних предков. Они требовали от всадника самоотдачи в поединке, отваги, сметливости - качеств, весьма присущих русскому человеку.

Первые скачки в ранге официальных соревнований были организо­ваны в Петербурге в 1826 году. Участниками их были представители дворянской и военной среды. Однако, если для дворянского круга, особенно представителей высшего светского общества, скачки были всего лишь зрелищем - азартным, увлекательным, связанным с пере­живанием тех опасностей и случайностей, которые в них заложены, то для военных людей скачки были, по сути, частью их служебных обя­занностей. Вспомним резюме Л. Толстого по поводу описанных им скачек в «Анне Карениной»: «Скачки были несчастливы, и из семнад­цати человек попадало и разбилось больше половины. К концу скачек все были в волнении...»¹.

Очевидно в скачках (равно как и в кулачных боях, о которых мы говорили ранее) проявлялась склонность русского человека к риску, к поединку со случайностью, с судьбой. Прав, думается В. Даль, нашед­ший следующие точные слова для характеристики понятия «риск»: отвага, смелость, решительность, предприимчивость. Он же приводит в качестве доказательств такие народные поговорки: «Риск - благород­ное дело»; «Рискнуть, да не закаяться!»; «Не рискуя, не добудешь»².

Надо сказать, что Россия всегда славилась и смелыми, рискованны­ми наездниками, и их великолепными скакунами. Первый в России конный завод был основан еще великим князем Иваном III в подмос­ковном селе Хорошево (последняя треть XV в.). В середине XVIII в. большой любитель конных соревнований граф А.Г. Орлов-Чесменский путем многолетнего скрещивания арабской, голландской и датской пород лошадей получил новую ценную породу - орловского рысака. Эта порода заслужила международное признание благодаря своей красоте, высокой резвости, силе и выносливости. Уже в 1860 году потомок знаменитого орловского Барса ~ Потешный показал такую

¹Толстой Л.Н. Собр. соч. - Т. 8. - С. 182.

²Даль В. Толковый словарь... - Т. 3. - Ст. 1686.

резвость, что на него обратили внимание все русские и зарубежные коннозаводчики. Газеты всего мира с восторгом писали, что этот са­мый Потешный прошел три версты за пять минут! Да к тому же в тяжелой русской упряжке: под дугой, в дрожках на железном ходу, да по проселочной дороге. Было чему поразиться...

В своей московской усадьбе, называемой Нескучный сад, граф Орлов не только часто устраивал всевозможные торжества и праздни­ки, но и скачки, до которых он был большой охотник. Многочислен­ные гости располагались с хозяином на широкой террасе дома и с увлечением наблюдали за соревнованиями рысаков. Еще не был изоб­ретен тотализатор, но, как вспоминают современники, пари на выиг­рыши заключались здесь пребольшие. Впрочем, победы чаще всего доставались рысакам, взросщенным на конном заводе Орлова.

Да и вообще в России, пожалуй, не было ни одного помещика, который не имел бы конюшни, в которых пестовали скаковых лоша­дей. В богатой усадьбе их было до десятка и более. День помещика в усадьбе начинался обычно с верховой езды. Естественно, что при такой горячей любви к лошадям, верховой езде в дворянском обществе не могла не возникнуть страсть к скачкам. Они собирали громадную зрительскую аудиторию. И не только в столицах.

Скачки предполагали не только соревнование в скорости, но и в ловкости ездока, в его умении преодолевать препятствия. Так, на скач­ках, описанных Толстым в «Анне Карениной», «были устроены девять препятствий: река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самой беседкой, канава сухая, канава с водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно из самых трудных препятствий) из вала, утыканного хворостом, за которым, не видная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с водою и одна сухая...»'. Даже перечисление всех этих препятствий позволяет предположить насколько увлекатель­ными, хотя и опасными, могли быть скачки. Но и, в определенной степени, романтичными. Иначе не увидели бы мы среди зрителей скачек сотен женщин, восторженно рукоплескавших победителям -настоящим, по их мнению, мужчинам.

Сферу досуга великосветского, дворянского общества в XVIII-XIX (первой половине) вв. составляли самые разнообразные формы и дей­ства. Их более или менее подробное рассмотрение потребовало ус­ловного их деления на формы развлекательные, привлекающие своей простотой, беззаботностью, весельем и пр.; интеллектуальные, в которых превалировал либо поиск какой-либо информации, либо про­являлся интерес к занятию творчеством (в любительских спектаклях, например); и, наконец, оздоровительные, либо способствующие за­боте о собственном здоровье, либо рождающие положительные эмо­ции от пребывания на каком-либо состязании или соревновании. Ес-

¹ Толстой Л.Н. Собр. соч. - Т. 8. - С. 170.

тественно, что еще больший заряд положительных эмоций человек получал от непосредственного участия в этих состязаниях или сорев­нованиях.

И хотя каждая форма (или действие) сословна но определению, она тем не менее не отгорожена от иных сословий неким «железным за­навесом». На балу во дворце могли порой присутствовать чиновни­ки, безродные офицеры и т.д. Подобный демократизм был весьма характерен для российской культуры как в XVIII в., так и в последу­ющие периоды ее истории. Он был заложен в сферу досуга Петром I, который мог пригласить на ассамблею купца или шкипера, громоглас­но объявив при этом об их абсолютно равных правах и возможностях среди прочих гостей собрания. Ему принадлежит и возвышение роли дамы на балу, празднике, скачках и т.п. Петр I был уверен в том, «что ничто более обращения с женщинами не может благоприятнее действо­вать на развитие нравственных способностей русского народа»¹. Что ж, может быть, XVIII в. историки неслучайно называли галантным веком.

7.3. СФЕРА ДОСУГА КРЕСТЬЯНСТВА

И ГОРОДСКОГО ПРОСТОНАРОДЬЯ

«Эх! Эх! Придет ли времечко, Когда (приди, желанное! ...) Дадут понять крестьянину,

Что рознь портрет портретику, Что книга книге рознь?

Когда мужик не Блюхера

И не милорда глупого -Белинского и Гоголя

С базара понесет?

Ой, люди, люди русские! Крестьяне православные! Слыхали ли когда-нибудь

Вы эти имена?»

НА. Некрасов

А ведь, действительно, крестьяне, да еще где-то далеко в россий­ской глубинке, и слыхом не слыхали не только о Белинском или Го­голе, но порой и о Пушкине. В лучшем несколько положении находи­лось городское простонародье (рабочие, мастеровые, пекари и пр.). Но и здесь уровень познаний был невелик.

Жизнь, организованная по «заветам старины», отторгала все и всякие новации, возникающие в жизни. Все новое и неожиданное

¹ Цит. по: Захарова О.Ю. Светские церемониалы в России... С. 115.

воспринималось весьма настороженно. Верили, что есть такие страны, где «и царей-то нет православных, а султаны землей правят», что есть где-то «земля, где все люди с песьими головами», что «огненного змия стали запрягать»¹ и т.п. Со страхом, недоверием восприняли, напри­мер, москвичи и жители подмосковных деревень полет на воздушном шаре, осуществленный в московском небе Вильгельмом Бергом 25 мая 1847 года (а ведь это уже середина XIX века!). Шар, имевший около 12 метров в диаметре и более 32 метров в окружности, поднялся с площадки в Головинском саду (Лефортово) и приземлился через пол­тора часа недалеко от дороги, что вела к Сергиеву Посаду.

В крестьянской ли или в простонародной городской среде, осо­бенно в старообрядческих семьях, особо чтили веру, внешне стро­го соблюдали обряды, блюли семью и стремились сохранять семей­ные праздники и обычаи. «Ветер перемен», конечно же, врывался в эти дома, смущая их обитателей, «блаженство» которых, по сло­вам М.И. Пыляева, «состояло в том, чтобы иметь жирную лошадь, толстую жену, крепкое пиво, в доме своем особенную светелку, баню и сад»². Таковым был и крестьянин, и купец, (как правило, вчераш­ний крестьянин) в те далекие времена. Вплоть до середины XIX в. основными формами крестьянского досуга оставались: ряженье на Святках, купание в проруби на Крещение, катание на лошадях и с ледяных гор на Масленицу, качели и катание яиц на Пасху, завивание венков и хороводы на Троицу и т.д. К этим же формам досугового действа склонна была та часть городских жителей (ремесленники, приказчики и другие), что не забыли еще о своем крестьянском про­исхождении. В том числе и купцы.

И хотя говорить о каком-то значительном культурном уровне крес­тьян и городского простонародья (да, пожалуй, и определенной части купечества) весьма проблематично, тем не менее нельзя не отметить, что горожане и городское купечество обладали большими возможностя­ми для удовлетворения своих досуговых потребностей. К их услугам были развлечения на все вкусы: театры, балаганы, цирки, трактиры, наконец, с играющими оркестрионами, а позднее (в конце XIX в.) и с граммофонами. Горожане к тому ж испытывали на себе все большее влияние западной культуры, стремящейся заполнить все ниши город­ской, в том числе обыденной, жизни. На улицах - многочисленные вы­вески французских, английских магазинов, зовущих приобретать «наря­ды и обновы», соответствующие наисовременнейшей моде; везде и всюду слышны были голоса (купцов, чиновников), общающихся на смеси, как писал Грибоедов, «французского с нижегородским», и т.п.

И все же до середины XIX в. не исчезало еще в русском человеке глубокое почитание старины и в городе и тем более в деревне, прояв-

¹ Островский А.Н. Собр.соч. - Т.2. - С.241, 252.

² Пылясв М.И. Старый Петербург: Рассказы из былой жизни столицы. СПб, 1887. -С.319.

лявшееся, прежде всего, в уважительном отношении к православным праздникам. Ритуалам их проведения, веками складывающимся, по-прежнему следовали строжайше. Это относилось и собственно к праз­дникам, и к дням постов. Во время постов, особенно Великого поста, отменялись всякие развлечения, вплоть до гостевания. «О концертах с живыми картинами, - вспоминал Н.А. Лейкин, - и помышлять не смей, - родители прочтут такую рацею о суете мирской, что и охота пройдет»'. Разумеется, ни о каком достижении состояния празднично­сти в эти дни не могло быть и речи. Разве что за счет истового участия в церковных богослужениях и молебнах. Однако эта истовость к сере­дине XIX в., даже в крестьянской среде, стала несколько истончаться. По сложившейся давней традиции, например, в первый день Пасхи не могло быть никаких развлечений, кроме одного: прогулки («промена­да») с многоразовыми остановками для христосования, обмена пасхаль­ными яйцами. Праздничные гуляния с качелями, плясками, зрелищами и, конечно же, праздничными столами могли, как и в старину, случит­ся лишь во второй день Пасхи.

Столь же традиционно продолжали отмечать и Рождество: утром — ранняя обедня в церкви, затем - праздничный домашний обед, но без гостей. В купеческих домах (40-50-е годы XIX в.) зажигались елки, происходил обмен подарками. Рождественские гуляния начинались вечером и продолжались вплоть до Крещения. Этот период был за­полнен многочисленными гостеваниями, забавами и, конечно же, встречей ряженых. Все это, конечно, создавало праздничное настро­ение, которое могло достичь уровня катарсиса, но лишь в одном случае: синтеза страстного желания соучастников, растворившегося в праздничных действиях, обрести праздничную раскованность, праз­дничную свободу, с одной стороны, с умелой, мастерской, продуман­ной и выстроенной организацией всего праздничного действия, с другой стороны.

Ряженье в крестьянских домах было весьма распространено. При­чем без особых изысков. Использовались чаще всего вывороченные тулупы, да изготовлялись различные маски («рожи») и пр. В купече­ских домах часто брали костюмы на прокат в костюмерной какого-либо театра. Чаще всего это были «шпанка - испанский или тирольский костюм, полька - польский, галетка — черный бархатный со стекляру­сом, ... гусарский ...» и пр. Причем часто ряженые не разбирались, «насколько костюмы их национальны. Иногда бывает так, что в них смешаны две национальности: какой-нибудь испанец - с головы испа­нец, а с ног - поляк, Гамлет расхаживает в ботфортах со шпорами и на гусарах бархатная шапка со страусовыми перьями, разумеется, не настоящими»².

¹ Лейкин Н.А. Апраксинцы: Сцены и очерки из быта и нравов петербургских ры­ночных торговцев и их приказчиков полвека назад. Изд.4-с - СПб., 1904. - С.84-85.

² Лейкин Н.А. Апраксинцы... С.37-38.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: